Читать онлайн книгу "Залесье. Книга 4. Зимняя роща"

Зимняя роща
Юлия Лим


Залесье #4
Угроза, повисшая над Залесьем, вот-вот сорвет ритуал. Кощей должен найти способ вернуть Таю, чтобы жениться на ней и снять многовековое проклятье. В теле Славы поселяется древнее зло, а Яга не спешит останавливать Вурдалака. Водяной узнаёт, кто его мать, пока Майя строит планы на Залесье. Грядет битва добра со злом, но неизвестно, кто сможет одержать победу.





Юлия Лим

Зимняя роща



Посвящается тем, кто верил в Залесье




История Залесья [1]




Жили в лесу люди, да быт налаживали. Случилось однажды ненастье: сгнили посевы, пересохли озёра. Долго пытались люди почве жизнь вернуть, да все без толку – вымерла земля. Собрались тогда они в путь-дорогу и отправились искать место, где дома смогут построить, да детей растить.

Нашли они поляну с высокими колосьями. Пшеницы было так много, что хватило бы на несколько зим кряду. Поняли люди, что поле – дар свыше, и сделали два идола.

Первый идол был из белого камня и лежал на чистых простынях. Вокруг него свежие дары ставили – от цветов до пряностей и еды.

Второй идол был из черного камня. Его засохшими ветками обкладывали, да рядом кости забитого скота закапывали.

Подле светлого идола расцветала природа, а подле темного увядала. Первому молились, когда случалось что-то хорошее, к плохому же шли поделиться горем и слезами.

Прозвали белый идол Белбогом и на лесную поляну унесли, , чтобы посевы дали плоды. Черный же идол прозвали Чернобогом и на кладбище отнесли, что в противоположной стороне было.

Долго ли, коротко ли – привязались к идолам души неприкаянные. К светлому припала девица, дочь мельника, к темному – бравый воин, погибший в пылу сражения. Жили они молитвами человеческими, да подношениями. Белбогу несли хлеба и ягоды, а Чернобогу доставались лишь кости, да гнилое мясо.

Сжалилась Белбог над воином и покормила его. Как прошла зима – полюбились друг другу боги. В ту пору вода у селян не кончалась, урожай втрое больше еды приносил, а болезни людей стороной обходили. Связали селяне идолы веревкой и поставили посреди леса на Листьеву гору.

Родилась у богов дочка, назвали ее Макошью. Было ей предсказано звездами вершить судьбу всех: и смертных, и бессмертных. Росла она не по дням, а по часам. Чудесной девицей выросла. Любили ее люди и поклонялись ей, подносили дары ценные, просили проявить милость к их судьбе.

Жили боги счастливо, пока не родили на свет Мару, вторую дочь.




1




…и будет их четверо:

первый седой, второй – словно тень,

третий звероподобный, а четвертый – мертвец.

И внесет каждый из них свою лепту:

седой против воли умрет, тень все живое предаст,

зверь человеком станет,

а мертвый живым будет.



1

Замок наполняется криками. Кощей и Василиса не могут перестать кричать. Их глаза широко раскрыты.

– Нет! Этого не должно было случиться! – Кощей крепко держит Таю.

Его сердце колотится как никогда прежде.

Яга встречается взглядом с восставшими невестами.

«Этого не должно было случиться», – слова царевича эхом отзываются у нее в голове. Время замедляется. Яга слышит собственное дыхание. Сквозь разбитые стекла в замок льется дождь.

– Вон отсюда, – говорит Ягиня, но ее голос исчезает под раскатом грома. – Вон отсюда! – кричит она, вскидывая руки.

«Вурдалак, – думает она, – это все твоих рук дело, поганец!»

– Уходи отсюда и больше никогда не появляйся передо мной, – говорит Кощей.

– Что?..

– Если тебе жизнь дорога, – царевич поднимается, держа Таю на руках, и подходит к ступеням.

– Стой! Они же тебя убьют!

– Ты можешь сделать правильный выбор, хоть раз в жизни, – говорит Кощей, – прикрой меня и уходи из замка.

Не дожидаясь ответа, он спускается по лестнице. Яга, выщелкивая искры, отбрасывает от него скелетов. Она опустошена. Теперь она понимает, что повернуть время вспять не получится. Прежнего Кощея больше нет, как нет и прежней Яги. Смятение нарастает в ее душе.

– Прочь! – Яга накрывает царевича куполом из золотых искр. Он уходит через черный ход вместе с котом Ученым и Василисой.

– Что же вас так много?! – ведьма борется с невестами, но они, разлетаясь на кости, собираются воедино, вновь и вновь окружая ее.

Когда усталость берет свое, Ягиня опускает руки. Впервые за полвека ей хочется прекратить свои страдания. Она закрывает глаза, отдаваясь на волю судьбе. Стоя посреди хаоса во тьме, в белоснежном свадебном платье она сияет лучше любого из драгоценных каменьев. Миг ее торжества становится ее закатом.



2

Чего Вурдалак не ожидал от Яги, так это того, что она сдастся. Увидев, что невесты обступают ее, он спикировал вниз, подобно хищной птице, и закрыл Ягу, прижав ее к себе.

– Ищите Кощея, – прошипел он, – ее не трогайте.

– Ты прав, – сказала Трясея, – но она мешала нам приблизиться к нему. Все, кто мешают нам, должны умереть.

– Если не хотите обратиться в прах, не трогайте Ягиню. Мне стоит только щелкнуть пальцами, и каждая из вас вернется в свою могилу!

Трясея издала утробное рычание. Вурдалак не дрогнул под ее натиском.

– Ищите Кощея! – приказала она. Скелеты побрели к черному ходу, – она обошла Вурдалака.

Он слышал, как скрипят ее кости. Когда тронный зал опустел, он понял, что Яга не говорит. Она обмякла у него на руках, но вампирское чутье подсказывало, что она все еще жива.

– Ты слишком долго страдала, моя любовь, – Вурдалак бережно взял ее на руки.

Он подошел к выбитым воротам. Дождь все не прекращался. Вурдалак вырастил на спине крылья. Вместе с ними преобразилось и его лицо: от человеческого в нем остались только глаза, в остальном же он напоминал страшную летучую мышь. Он вышел наружу, прикрывая крыльями себя и Ягиню. Сапоги хлюпали и увязали в размякшей почве. Он мог любоваться любимой, а она не бросалась в него едкими словами и не отталкивала.

«Что бы ты ни придумала, я всегда буду рядом. Даже смерть не разлучит нас», – поклялся себе Вурдалак.



3

Распоротое плечо ныло. Водяной сжимал его, чтобы остановить кровь, но перед глазами двоилось. Он остался один в лесу посреди ночи. Берендей унес Русалку, не обернувшись, а следы лап размыло. Из-за слабости Водяной не мог видеть в темноте.

«Где Домовой и Майя? Куда мне идти?» – он остановился перевести дух.

От раскатов грома у него звенело в ушах, от вспышек молнии перед глазами долго не проходили белые пятна. Его окружали деревья, много деревьев, все они казались ему одинаковыми. Если в омуте Водяной мог узнать путь по водорослям, то здесь не ориентировался вовсе.

Поблизости завыл волк. Водяной настороженно вгляделся во тьму. В ней зажглись хищные глаза. Затем еще одна пара, и еще. Рычание наслаивалось одно на другое, создавая непрерывную волну.

Водяной поднял корягу. Нужно было принять решение: бросить орудие и бежать, или же отбиваться. Он встречал волка в детстве, но тот не мог сожрать его – днем он был слабее, да и Водяной знал, как добежать до озера. Сейчас же он совершенно ничего не понимал.

«Замок, – голос напугал его. От неожиданности он выронил корягу. Волки ощерились и побежали на него, – беги налево, там замок!»

Водяной побежал. Болотистая почва затягивала ноги, но он боролся, каждый раз перескакивая с одной кочки на другую. Вспышка молнии очертила силуэт замка. Скрипели ворота, гонимые ветром в разные стороны.

Дыхание сбилось. В груди жгло, хотелось пить. Водяной услышал собственный хрип. Ноги подкосились, и он чуть было не упал.

«Еще немного!» – подстегнул голос.

Водяной забежал во двор замка. Волки не отставали. Он подбежал к входным воротам и замолотил по ним руками. Плечо тут же отозвалось болью.



4

Наташа сидела на ступеньках, подперев руками голову, и со скучающим видом осматривала потолок замка. Она делала это уже не в первый раз и с грустью отмечала, что ничего не меняется.

– Господи, ну и скука! – Наташа посмотрела в окно и нахмурилась. – Еще и бесконечный дождь…надеюсь, ребята нашли укрытие.

Она вздрогнула от стука в дверь и подскочила.

– Иду! – с воодушевлением крикнула она. Сбежала по ступенькам, схватила кольцо-ручку и потянула. Руки напряженно заболели от тяжести дверей. – Черт…опять!

Наташа тянула на себя, возвращалась и повторяла движение. Каждый раз она вспоминала о гребле. Стоило двери приоткрыться, как в щель кто-то протиснулся.

– Закрывай! – резкий юношеский голос ударил ей по ушам. Наташа отпустила ручку, во все глаза глядя на него.

Водяной приложился плечом к двери, и она с грохотом затворилась. Он тяжело дышал.

– Кто ты? – спросила Наташа.

Водяной посмотрел на нее. Из-под прилипших темных волос она увидела яркие желтые глаза. Он выдохнул и сполз по двери на пол.

– Эй…ты в порядке? – Наташа ткнула его пальцем в плечо, отчего Водяной упал на бок. Он был без сознания. Она пригляделась и увидела кровь, расползшуюся по светлой рубахе.

Наташа сбегала в омывальню и вытащила из шкафа древнее пыльное одеяние. Полотенец здесь не было, поэтому она решила хоть как-то утеплить незнакомца. По пути она забрела в одну из спален, сняла с кровати одеяло и подушку.

– Ох, и не понра-авится ему! – сказала жаба, появившись из ниоткуда. Наташа вздрогнула, но потом отмахнулась.

– Человеку нужна помощь, думаешь, мне не все равно, что там кому понравится? – фыркнула она.

Жаба не ответила, но глаз с нее не сводила. Наташа вернулась к входной двери, подложила подушку под голову незнакомца, осторожно укутала его в одеяло. Порвала старую тряпку на лоскуты, спустила с его плеча рубаху и обвязала его как можно крепче.

– Не знаю, поможет это тебе или нет, но все же лучше, чем ничего, – сказала Наташа. Она села на колени, убрала прилипшие волосы с лица Водяного. Он показался ей симпатичным, и она невольно улыбнулась.

– Интересно, что ты скажешь, когда очнешься? – спросила она.




Небытие




Я уже бывала на бесконечно белом поле. Тогда Кощей говорил мне забыть его и возвращаться в свой мир, но я не послушалась. Потом он дал мне незабудки и снова просил уйти, но в этот раз боялся, что я забуду его. Мы стали ближе. Я открыла ему свои страхи и надежды, он сделал то же самое. Но почему же смерть настигла меня так быстро и несправедливо?

Я шла, но ощущала, будто бесконечно топчусь на месте. Передо мной возникали образы: все они были смутно знакомыми, заросли пеленой тумана, и я удивлялась, замечая на них вещи или людей, о которых давно не вспоминала.

– Наконец ты пришла, – голос не напугал меня. Я знала, кому он принадлежит.

– Мара, – сказала я, – я не должна была умереть. Мне еще нужно на свадьбу…

– Отбрось свои планы и оглянись на прожитую жизнь, – сказала она. – Душе, потерявшей тело, больше нечем заняться, кроме как бесцельно поглощать уроки прошлого.

– Я не хочу оглядываться назад. Прошлое осталось в прошлом, я выросла. Я мечтаю построить будущее с тем, в кого влюбилась. И ты не сможешь меня остановить, – мой голос звучал уверенно. Я не чувствовала ни волнения, ни злости. Мне не хотелось плакать или кричать. Я говорила с богиней смерти так, будто мы знали друг друга целую вечность.

– Кощей спас тебя тогда на болотах, но он обманул Недолю, – сказала Мара.

– Он ведь просто помог мне. И он никогда не упоминал о…Недоле, – возразила я.

– Если бы ты знала, сколько божеств управляло Залесьем, то не говорила бы таких слов, – в голосе Мары мне послышалось отвращение. – Кощей обманул Недолю, мою племянницу, и ей пришлось отступить перед тобой.

– Выходит, мне суждено было умереть?

– Верно, Тая. Твоя смерть должна была остановить проклятье. Но теперь слишком поздно.

– Почему?

– Мертвые восстали из могил, сделка с проклятьем нарушена. Ничто не будет таким, как прежде.




2




1

Иван пытался выбраться из колодца, но руки и ноги скользили по камню. Он падал обратно в воду и тут же выныривал из нее.

«Дождись, пока вода поднимется, и сможешь выбраться через лаз», – шепнула ему Марыська.

– Я должен помочь Василисе. Здесь что-то не так, – он слышал странные звуки, похожие на шуршание.

«Единственное, что ты можешь сделать, это ждать».

Марыська была права, но Иван не хотел больше оставаться в стороне. Он много раз проклинал себя за то, что пытался сжечь шкурку Василисы; за то, что хотел без ее ведома договориться с цыганской ведьмой; и за то, что его глупая самоуверенность стоила им жизни не рожденного ребенка.

«Перестань сомневаться в себе, – сказала Кикимора. – Ты потомок одного из самых грозных людей, живших в Залесье! Неужели для тебя невозможно выбраться из колодца?»

Ее слова напомнили Ивану о том, что он забыл о кровных узах. Он так ненавидел свое сходство с Соловьем-разбойником, что намеренно отказывался смотреть на свое отражение. Он видел в нем прошлое, загубленное как его родом, так и им самим.

Он сунул пальцы в рот, готовясь свиснуть.

«Если ты разрушишь меня, я никогда не увижу Збышка, – сказала Марыська, – я не хочу покинуть этот мир до того, как встречусь с сыном».

– Как же с вами сложно! – Иван опустил голову, убрав пальцы. Его магия давно иссякла, а мизерные остатки сосредоточились в кольце, что висело у него на шее.

«Не забывай, кто ты, и тогда сможешь стать кем-то большим», – напутствовала его Кикимора.

Царевич втягивал воздух в легкие, пока не почувствовал, что грудная клетка может вот-вот лопнуть, и выдохнул, засвистев. От оглушительного свиста вода в колодце заходила ходуном. Иван поднялся наверх, как на невидимых крыльях, и успел вцепиться в края колодца, когда воздух закончился.



2

Баюн ловко отшвыривал невест большими лапами, отмахивался от них хвостом и яростно шипел. Когда скелетов стало слишком много, он взмыл в воздух, уменьшился и ворвался в замок, истошно мяукая. Он не видел, как Вурдалак унес Ягиню, не знал, что случилось с Таей и Кощеем.

– Мяу-мяу! – Баюн пытался домяукаться до деда, но ответного скрипучего голоса не услышал.

Тогда он стремглав юркнул в черный ход, к которому стягивались невесты. Путь к отступлению у Кощея и других мог быть только один. Если сейчас скелеты ринутся за ними, они не смогут далеко уйти.

Под отдаленные раскаты грома Баюн бежал через холодный тоннель. Он казался ему бесконечным: лапы замерзли и перепачкались в грязи; сильно пахло плесенью.

Когда шум дождя усилился, кот обрадовался. Его обдуло сырым ветром, усы встопорщились. Баюн развернулся. Изнутри тоннеля доносилось шипение, а вскоре появились светящиеся глаза. Решив, что больше медлить нельзя, кот увеличился в проеме. Замок тряхнуло от неожиданного удара. Баюн уменьшился, увеличился, вновь создав волну, и повторял так, пока стены не затряслись.

Когда безмолвные камни полетели вниз, он уменьшился до размеров мыши и сбежал. Выход завалило, а он мог принюхаться и найти Таю.

Баюн увидел следы в размытой земле и пошел по ним. Они исчезали в лесу под покровом темноты. Тогда кот принюхался, долго крутил головой в разные стороны, пытаясь уловить направление. Осознание пришло внезапно, отчего Баюн отчаянно замяукал.

Он больше не чуял запаха Таи. Баюн запрыгнул на ветвь дерева. Листья, пусть немного, но укрыли его от дождя. Усы кота поникли, он обвил лапы хвостом, чтобы согреться.

«Не бойся, Баюн, – от голоса Кикиморы он всполошился, шерсть встала дыбом, – я подскажу, куда они пошли. Доверься мне».

Кот ни за что бы не доверился чужому человеку. Он и сам раньше заговаривал путников до смерти, поэтому ничего хорошего от голоса в голове не ждал. Но его желание догнать деда и Таю было столь отчаянным, что Баюн в ответ согласно мяукнул.



3

Берендей бежал сквозь ливень и ветер. Лес был знаком ему, как пять пальцев, но сейчас понять, что и где находится, стало гораздо труднее. Иногда он останавливался, чтобы отдышаться, и озирался по сторонам. Медвежье чутье помогало ему определить путь.

Он всегда хотел мира, его душа требовала покоя, но ненависть, взявшаяся из ниоткуда, переполнила его сердце. Они с Вурдалаком совершили братоубийство. Берендей не раз говорил себе, что он ничем не отличается от зверя, но теперь, когда разум прояснился, понимал: даже звери так не поступают.

Ни один волк не убьет слабого – лишь прогонит, чтобы занять место, или отпугнет, чтобы съесть больше добытого мяса. День, когда Кощей умер, стал для Берендея одним из самых ужасных в его жизни. Вторым после того, когда он обрел нечеловеческие силы и стал сыном, достойным своего отца.

Как бы он ни любил мать, какие бы интересы ни радовали его сердце, Берендей больше всех братьев был похож на царя. Некрасивый, с жестким нравом для окружающих, и ранимый мальчишка в одиночестве.

Теперь на его плечах лежала Русалка. Берендей знал, что обязан спасти ей жизнь во что бы то ни стало. Она не должна была повторить судьбу Людмилы, его покойной жены, которая не успела стат ему возлюбленной, навсегда оставшись лишь другом.

– Мне холодно, – шепот Русалки был едва слышен.

– Будь сильной, – ответил Берендей, – нам осталось пройти совсем немного…

Он побежал, обдирая лапы и ноги, но не чувствуя боли.

– Брось меня и спасайся сам, – она коснулась его отколотого уха – рана на нем еще не зажила, – из-за меня ты превратился в камень. Я не хочу, чтобы ты умер, спасая меня.

Берендей не ответил. Дождь застилал ему глаза, капли залетали в ноздри, и он отчаянно чихал, тряся мордой, но не сбивался с пути. Когда лес закончился, Берендей остановился. Его лапы погрузились в снег.

– Сейчас будет очень холодно, – сказал он. – Я постараюсь добраться до замка быстрее.

Он почувствовал, как Русалка слабо сжала руками его шею. Она доверяла ему, и он не мог предать ее доверия. Берендей побежал через снежные поля. Дождя здесь не было и теперь он мог ясно видеть дорогу. Стены замка возвышались среди белых просторов, открытые со всех сторон.



4

Лихо шел к Тихой роще, прикрывая голову руками. Домовой и Майя, сидящие на его плечах, насквозь промокли. Их одежда промокла насквозь. Зубы Домового стучали друг о друга, он растирал плечи и шмыгал носом.

– Где Водяной? – крикнул он, глядя на Майю.

– Я его не видела, – ответила она.

– Мы его бросили! – Домовой подскочил и вцепился в мочку уха Лихо, чтобы не свалиться с него. От шагов великана его мотало в стороны. – Нам нужно вернуться!

– Мы не можем.

– Почему? – Домовой протер глаза ладонью и присмотрелся к Майе. Она сидела, сложив руки, и смотрела вдаль. – Почему ты так спокойно говоришь об этом?

Она повернула голову.

– Я не хочу думать о том, кто ты на самом деле, – крикнул он, – мне достаточно того, что я знаю о тебе. Ты девочка, тебе столько же лет, сколько и мне, твое имя Майя. Ты подружилась с Водяным и помогла ему зайти в Затуманье, чтобы спасти меня. Почему?

Вопросы смертных иногда казались Майе лезвием ножа у горла. Она вспомнила, как Водяной сказал, что ей не стоило уходить из Затуманья, вновь увидела его настороженно-отстраненный взгляд. Все повторялось. Как бы она ни пыталась скрыть свое прошлое, обитатели Залесья видели в ней угрозу. А от угрозы они хотели избавиться.

– Тебе не понравится мой ответ, – сказала она. Ударил гром.

– Что? Я не слышу! – Домовой приложил ладонь к уху. Майя усмехнулась.

«Глупый рыжий мальчишка. Храбрится и пытается говорить со мной, когда у самого колени дрожат», – подумала она, вслушиваясь в его учащенное дыхание.

– Мы не можем вернуться за ним, – ответила Майя, повысив голос, – потому что…

Ее прервала сильная боль в груди. У Майи закатились глаза, и она безвольно заскользила по плечу Лихо.

– Майя! – Домовой разбежался, прыгнул и повис на груди великана, ухватившись за огромную поганку, проросшую на его коже.

Из горла Домового вырвался отчаянный хриплый крик. Он потянулся к запястью Майи. Лихо сделало шаг, и она соскользнула вниз по его руке, ненадолго застряв в локтевом сгибе.

Время ускользало. Ливень расходился, а от грома закладывало уши. Домовой сомкнул веки, чтобы привести мысли в порядок. Он зацепился за гриб руками. Затем замахнулся ногами в воздухе, раскачиваясь взад-вперед, извиваясь червячком.

«Это плохая идея!» – подумал он, но вопреки разуму отпустил поганку.

Сильным порывом ветра его подбросило к локтю Лихо. Он повис там, задев Майю. Она падала, когда Домовой поймал ее за руку.

– Майя! Очнись! – он потряс ее, но она не приходила в сознание.

Домовой висел с одной стороны локтевого сгиба, вцепившись в нарост из мха, и держал Майю. Она же висела с другой стороны, и они уравновешивали друг друга. До тех пор, пока сквозь вспышку молнии Домовой не заметил дерево. Лихо шел неосторожно, задевал ветки и кустарники.

– Стой! Остановись! – кричал Домовой, но его голос тонул в звуках природы. Уши Лихо были слишком высоко, чтобы он смог до него докричаться.

Чем ближе становился ствол дерева, тем страшнее становилось Домовому. Если он сейчас ничего не сделает, Майя ударится в дерево.

«Прости, мам, я, кажется, сошел с ума!» – подумал он, отпустив руку Майи и полетев вниз вместе с ней.

В полете Домовой поймал подругу и прижал к себе. В последнее мгновение он успел повернуться спиной к земле. Весь удар пришелся на него.




Небытие




– Я тебе не верю, – сказала я, – ты будешь говорить что угодно, лишь бы задурить мне голову. Я найду способ выбраться. Ты слышишь меня, Мара?

Ее голос исчез, а на бескрайних белых просторах воцарилась тишина. Здесь не было жизни.

– Я не хочу смотреть на прошлое. Я хочу жить в настоящем, – чем больше я отнекивалась, тем ближе становилась раскадровка моей жизни.

Видимо, у мертвых нет других дел, кроме как путешествовать в прошлое и с сожалениями смотреть на прожитую жизнь. Мара хотела от меня одного, но я хотела совершенно другого.

За поясом я нащупала незабудки. Когда я достала букет, лепестки и листья рассыпались в руках, подобно праху.

– А если приворот не снялся и теперь Кощей забудет меня? Что я буду делать? Вечно гнить в этом месте? – говорила я, вглядываясь в кусочки, оставшиеся от букета.

Я остановилась и села рядом с завявшим букетом незабудок. Закрыла глаза, сосредоточилась на мыслях.

«Я вернусь, и мы с Кощеем будем вместе. Я что, зря прошла через все трудности?» – кто-то коснулся моей руки.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, Тая, – сказал Леший.

Он присел рядом. Его глаза выглядели уставшими.

– Что вы здесь делаете?

– То же, что и ты. Я умер, Тая.

– Но как? Почему? Вы же должны были защищать Залесье!

Леший покачал головой.

– Увы, кто-то разбудил проклятье. Теперь всему Залесью придет конец.




3




1

Они осторожно спустились к реке. Дима бросился к Славе, намочил ноги, и вытащил друга из ледяной воды. Он вынес его на берег, проверил пульс и послушал сердце.

– Он жив! – сказал Дима.

– Черт, дело дрянь, – Ира нервно кусала губы. – Нам нужно найти укрытие. Мы ушли не так далеко от той избы… – она посмотрела на Вилу.

Та поднимала из воды волка.

– Эй, повелительница волков! Где мы можем переждать ливень? – крикнула Ира, уперев руки в боки.

– У нас остался хлев, – ответила Вила, – нужно вернуться.

– Я знала, что ваши идеи дурацкие! – прошипела Юда. – Только и знаете, что метаться туда-сюда, а головой думать не научили.

Вила едва сдержала язык за зубами, чтобы не высказаться сестре крепким словцом.

– Мне нужна помощь с волком, – сказала она.

Ира посмотрела на нее с непониманием.

– Слушай, я готова мириться с твоими странностями только в том случае, если ты, твою мать, отведешь нас в сухое место! – в конце тирады ее голос перешел на крик.

– Ира, не начинай, – предупредил Дима, повернулся к Славе и потормошил его за плечо. – Эй, Славка! Вставай давай. Ты нам нужен.

Вила посмотрела на серого волка. Ее сердце сжалось.

– Даже не думай тащить его. Он сдох! Видишь кровь? Разве твой ненаглядный Славчик сейчас не важнее какого-то волка? – сказала Юда.

Вила погладила серого волка.

– Прости, – шепнула она, развернулась и стала подниматься наверх. – Я покажу вам, где хлев.

Не дождавшись пробуждения Славы, Дима поднял его на руки и виновато посмотрел на Иру.

–Придется нам еще помокнуть, – сказал он.

– Я и так мокрая. И злая! Поэтому лучше иди впереди, а я пойду сзади. Пар выпущу! – ответила Ира, сжимая кулаки. Весь путь до хлева она пинала ветки и листья.



2

Когда серый волк ударился головой о камень, сознание Чернобога освободилось. Он покинул бренное тело и последовал за новым сосудом по воздуху. Его никто не видел. Слышать могла только Юда, и он этим пользовался.

«Скоро ты поможешь мне поселиться в теле», – сказал Чернобог.

«И ты сразу отделишь меня от сестры, понял? Я больше ничего так не хочу!»

«Дитя, в тебе слишком много гнева. Ты так близка к своей цели. Не играй с огнем, моя ярость тебе не понравится».

«Кому тело нужнее: тебе или мне?» – Юда фыркнула.

Вила покосилась на нее, но решила, что сестра опять играет в обиженную.

«Я дам тебе ту власть, какой ты заслуживаешь. Но помни, Юда, что за всякую власть нужно платить».

«У меня уже нет отдельного тела, глаз, а скоро не будет и сестры. Меня ничто не сломит!»

Чернобог посмеялся над ведьмой, но она не слышала его смеха. Он подумал, что такими юными созданиями легче всего управлять, а уж избавиться от остальных смертных он сможет, не щелкая пальцами.

Между ним и сосудом стояла лишь маленькая вредная ведьма. Но даже Чернобог мог быть великодушным. Он решил расправиться с ней не сразу: дать ей пожить несколько сотен лет в свободном теле, позволить поработить выживших, а потом в момент, когда Юда совсем не будет этого ждать, забрать ее душу.



3

Слава не мог открыть глаза. В голове словно звенели сотни колоколов, отчего она жутко болела.

– Как думаешь, он скоро проснется? – услышал он голос Иры.

– Как знать. Хорошо, что у нас хоть костер есть, – ответил Дима.

Слава почувствовал жар огня. Кто-то коснулся его волос, поправил их, задел пальцами его ухо. Что-то капнуло ему на щеку и стекло по ней.

– Эй, хорош плакать! Он же не умирает, – заметила Ира.

– Не приставай к ней, – сказал Дима. – Лучше сама расслабься и перестань цепляться ко всем подряд. А то я начну думать, что у тебя ПМС.

– Думай, что хочешь! Меня вообще вся эта ситуация уже изрядно достала! Я угробила свой телефон, у нас почти не осталось еды, Тая и Наташа хрен знает где!

– Ну все-все, – Дима обнял Иру и крепко к себе прижал. Она сопротивлялась, но недолго.

Юда стерла со щеки Вилы слезы. Сестра недоверчиво взглянула на нее.

– Хватит слезы лить. Лучше помоги ему согреться, – сказала Юда.

– Как?

– Ну, знаешь, как обычно девушки делают? Ложатся рядом, обнимают!

Лицо Вилы стало пунцовым. Она опустила голову, чтобы скрыть смущение за длинными волосами. Дима и Ира разговаривали и не обращали на нее никакого внимания.

– Ты невыносима! Ляг спиной к огню и обними его, пока он не замерз. Я думала, что у тебя есть хоть какой-то опыт общения с юношами.

– Не все такие, как ты.

Слава слышал их перешептывания. Смущение Вилы притягивало его, а совет Юды ему понравился.

– У вас есть одеяло? – робко спросила Вила.

Ира забралась в рюкзак Димы, порылась в нем и недовольно выдохнула.

– Все сгорело к чертям в той избе.

– Тогда я лягу рядом и согрею его, – Вила сказала это быстро, и тут же легла спиной к огню, прижавшись к Славе.

– Хорошо придумала. Вдвоем эту ночь перенести будет куда легче, – протянул Дима, поглядывая на Иру. Она нахмурилась и покачала головой, но прижалась к нему.

Вила посмотрела на лицо Славы, и облегченно выдохнула. Она осторожно приложила голову к его плечу. Вслушиваясь в дыхание Славы, она закрыла глаза, и спокойно вздохнула.



4

Обычно волки выли на луну, но сегодня в Залесье она пряталась за грозовыми тучами. Серый волк лежал на берегу реки обессиленный и голодный. Слава избавил его от вечного голода, но с того момента во рту у него не было ни крошки.

Когда запах других волков достиг его ноздрей, волк решил, что его судьба решена. Волки в Залесье были голодны все без исключения. Еды не было, а значит однажды они могут его сожрать.

Серый волк подумал, что наконец судьба скинет с него тяжелое бремя и он отправится туда, где уже давно находится вся его родня. В волчий рай.

Рычание становилось громче. Клацанье зубов, шмяканье лап по грязи и журчание реки. Он приготовился встретить смерть.

– Вставай, ррр, – жесткий голос молодого волка показался ему знакомым. – Вставай, отец. Ты не можешь сдохнуть, подобно дворняге.

– Я не могу пошевелиться, – из последних сил сказал серый волк.

– Ты можешь. Ты нам нужен. Нужен мне, – Ветер пихнул отца мордой в бок. К ним подошли другие волки и помогли серому волку встать на четыре лапы.

Он едва стоял, но в глазах появился огонек. Увидев вытянутую морду сына, серый волк подошел к нему и потерся об нее своей мордой.

– Я скучал по тебе, Ветер.

– Я тоже скучал, отец, ррр.




4




1

Трясея почувствовала власть, что передал ей Вурдалак, и теперь собиралась распорядиться ей, подобно королеве. Она заслужила трон каждой пролитой капелькой крови. Кощей говорил, что только она сможет спасти Залесье. Она видела в нем прекрасного белокурого юношу, но его лицо было лишь лживой маской.

Трясея знала, что обман ей не нравился и при жизни. Пока невесты-скелеты шагали в черный ход, она поднялась по скользким мокрым ступеням и села на трон. Трясея положила руки на подлокотники и выпрямилась. В миг представила, какие она могла бы устраивать балы, как стала бы светской львицей, открывшей Залесье людям со всего мира. Как бесконечно трещал бы ее телефон, разрываясь от звонков. Она была достойна короны.

– Этот трон, – сказала Огнея, – он не только твой, Трясея. Он – наш!

– Если бы не я, вы бы продолжили кормить червей. Ты должна быть мне благодарна.

– Здесь много места, мы поделимся им со всеми, – добавила Гнетея. – Все равно мы уже не живем. К чему нам просторные дворцовые комнаты и коридоры?

– Верно. Вам ни к чему. А я буду владеть замком и распоряжусь выжившими так, как они того заслуживают. Если такие останутся, конечно.

– За нами движется проклятье. Оно сотрет с лица земли любого, кого коснется. Переживем ли мы его? – спросила Знобея. Ее плечи подергивались так, будто она замерзла.

– Мы пережили саму смерть! – вспылила Огнея, вскинув кулак. Он тут же загорелся ярым пламенем. – Нас не сломит какое-то жалкое проклятье!

– Я бы не стала разбрасываться такими словами, – сказала Трясея. – У проклятия тоже могут быть уши, и оно куда злопамятнее, чем мы с вами.

Двери замка распахнулись. В него ковыляя зашла Корчея.

– Там лошадь, сестра. Что прикажешь делать? – спросила она скрипучим голосом.

Трясея соскользнула с трона и вышла во двор. Скелеты окружили лошадь, лежащую на площади. Она жалобно ржала.

– Тише, девочка, – Трясея присела, хрустнув суставами, и погладила лошадь по крупу. – Тебе не будет больно, обещаю. Но и ты мне кое-что обещай: когда я тебя перевоплощу, ты должна будешь служить мне верой и правдой. Хорошо?

Лошадь болезненно заржала, подергивая копытом. Трясея накрыла ее глаза ладонью и свернула Росе шею. Когда лошадь перестала двигаться, Трясея щелкнула пальцами. Она использовала искры Вурдалака лишь наполовину, и теперь у нее в запасе была черная магия.

Роса поднялась с земли. Жизнь в ее глазах потухла, но возник новый, холодный огонь смерти. Трясея подняла руку, лошадь ткнулась в нее мордой.

– Теперь мы вместе поведем вас к победе, сестры мои, – сказала она. Невесты закивали, каждая на свой лад.



2

Водяному никогда не снились кошмары. У него были страхи, но спал он всегда так крепко, что его могла разбудить только по-настоящему грозная морская тварь. Такой тварью была Русалка, а рыбы, начинающие щипать его кожу, пинком отправлялись в далекое плавание.

Сейчас Водяной спал неспокойным сном и видел, как все, кого он знал, от него отворачиваются. Русалка уходила с полумедведем, Домовой и Майя, держались за. Он оставался совсем один, гонимый собственным одиночеством.

«Проснись, Водяной. Твое время еще не пришло».

Он резко открыл глаза, громко втянув воздух. Наташа рядом вздрогнула, приложила руку к груди.

– Уф, блин! Ты меня напугал! Нельзя так просыпаться, будто ты из-под воды вынырнул!

– Кто ты? – он сел, настороженно глядя на нее.

– Для начала представься сам! Я, знаешь ли, тебя спасла, и рассчитывала получить больше благодарности, – заявила Наташа, глядя ему в глаза.

– Я Водяной.

– Ни фига! Я думала, что водяные – это сморщенные старички с обвислыми чреслами, или как там это по-старинке называется? – она отмахнулась. – Неважно! Меня зовут Наташа. Значит, ты – Водяной? И что ты умеешь делать? Почему ты оказался возле этого замка весь в крови, мокрый и симпатичный?

Наташа тараторила, в привычном ей стиле, а Водяной с трудом понимал ее. Она казалась ему большим расплывчатым белым пятном, издающим шум. Пока она спрашивала, Водяной присмотрелся к ее лицу, краем глаза заметил на шее знакомое украшение.

Он подвинулся к ней и подцепил цепочку пальцем, внимательно в нее вглядываясь.

– Это мое! – сказал он.

– Че-его? – Наташа хотела ударить его по руке, но он с ловкостью сдернул с ее шеи амулет.

– Мое, – сказал Водяной, сжал его и поднялся с пола. – Мне его мать подарила.

– А доказать сможешь?

– Достаточно того, что это – моя вещь. Я рос с ней на шее, – Наташа попыталась отобрать у него медальон, но Водяной оказался проворнее. – Ты спрашивала, что я умею? Смотри!

Он подкинул медальон в воздух, не по-человечески широко раззявил рот и проглотил упавший артефакт. Наташа смотрела на него с изумлением и отвращением одновременно.

– Даже не знаю, что тебе сказать…ты либо больной, либо…больной, – заключила она.

– Можешь считать меня тем, кем хочешь, но я от твоего мнения не изменюсь, – Водяной ухмыльнулся. Его желтые глаза блеснули. Он почувствовал азарт, совсем как в детстве с Русалкой, но мысль о Майе и Домовом потушила его. – Ты помогла мне. Спасибо. Но теперь мне пора.

Водяной повернулся к дверям и взялся за ручки.

– Стой! – крикнула Наташа. Ее голос эхом разнесся по замку. – Ты спасался от волков, забыл? Если выйдешь сейчас, они сожрут нас обоих. Давай лучше поищем другой выход. Наверняка в замке полно потайных ходов.

Водяной прислушался к ее словам. Погибнуть нелепой смертью от оголодавших хищников ему не хотелось. По крайней мере не до того, как он найдет мать.

– Ты уверена, что найдешь выход отсюда? Мне нельзя задерживаться, – сказал Водяной.

Наташа взяла его за руку и без слов потащила за собой к лестнице.



3

Они долго плутали по коридорам, то и дело возвращаясь. Водяной начинал уставать от бесконечной ходьбы. Наташа же верила в то, что если чего-то очень сильно желать, то это что-то или сбудется, или появится в ее жизни. Она часто ругала Таю за глупые привычки, хотя сама в подростковые годы увлекалась эзотерикой и гаданиями, потом перешла на карты Таро и нумерологию. Ее увлечение так и осталось ностальгическим хобби детства, но Наташа все еще верила, что от судьбы, если она идет по пятам, не уйдешь.

– Блин, я сдаюсь! – она затопала ногами, села на корточки посреди коридора и обняла колени. – Этот дурацкий замок! Вот бы я могла выйти отсюда!

– Почему ты не можешь выйти? – спросил Водяной.

– Мне Вурдалак запретил.

– Почему ты его слушаешь?

– Я не слушаю. Просто он навсегда превратит меня в сороку, если увидит, что я пытаюсь сбежать!

– Не знаю, кто такой Вурдалак, но я бы не стал его слушать, – сказал Водяной. – Сидеть на одном месте – не самая лучшая затея.

– Тебе откуда знать? Ты, наверное, весь мир уже повидал! Или, не знаю, все озера видел? Моря? Как вы, водяные, вообще развлекаетесь?

– Я такой один, – Водяной похлопал себя раскрытой ладонью по груди. – У меня непростая судьба.

– Непростая судьба, значит? У многих непростая судьба! Вот у меня сейчас…

Водяной не знал, как вести себя в таких случаях. Он никогда никого не успокаивал, и никто никогда не успокаивал его. Он мог только смотреть или предложить поесть рыбы. Все его невзгоды в омуте разрешались, стоило только набить желудок. На суше же он постоянно сталкивался с проблемами, не зная, как их решить, и действовал интуитивно.

Водяной сел на корточки напротив Наташи, осторожно взял ее за руку. Она чуть не плакала, но держалась.

– Меня утопили в детстве, – сказал он, – я рос в омуте один. У меня не было друзей, я ел рыбу и не стремился выйти на сушу. Но все изменилось, когда у меня появились друзья. Они вывели меня на берег и показали, что за пределами моего озера существует огромный мир. И пусть я не знаю, что мне теперь делать в этом мире, я не могу их бросить. Как не могу сидеть здесь или в омуте, сложа руки.

Наташа покачала головой.

– Да ты, братец, на голову отбитый романтик.

– Я ни слова не понял.

– Забей, – она поднялась, убрав его руку со своей. – У меня есть подруга, она похожа на тебя. Тоже умеет красиво говорить, но ужасно бестолковая. Не хочу, чтобы кто-то вроде вас утешал меня.

Водяной промолчал.

– Знаешь, если мы не можем найти выход через дверь, почему бы тебе не вылезти через окно? Окон здесь хватает. Можешь подняться на крышу. С крыши увидишь, где волки, и спустишься в другой стороне. Под таким дождем они твоего запаха не учуют.

– Крыша, – сказал Водяной после небольшой паузы, – что это?..



4

Вурдалак шел по размытой дороге. Пока у него в руках была Ягиня, он не обращал внимания на грязь, слюнявящую его начищенные ботинки. Он думал, как приготовит для нее лучшие покои, устроит пир в ее честь. Они наверстают упущенное за пять столетий и ему не придется убивать брата.

Из-за своего внимания к Яге Вурдалак совсем забыл о маленькой проблеме: воскрешение мертвых каралось смертью. И если его замка еще не коснулась рука проклятия, это не значило, что оно его миновало.

Рычание волков заставило его остановиться. Вурдалак чуть раздвинул крылья, чтобы увидеть тварей, угрожающих ему. Он любил охотиться на них и по всему замку висели волчьи шкуры.

– С дороги, – сказал он. Звери расступились, но смотрели на него и рычали, злобно поднимая губы и обнажая белые клыки, соскучившиеся по живой плоти.

Вурдалак взмахом руки открыл двери и зашел в замок. Споткнувшись, он опустил голову и увидел одеяло.

– Жаба! Что за бардак? – гневно крикнул он, но взглянув на лицо Ягини, успокоился.

– Сейчас уберу, – ответила жаба.

– Забудь об одеяле. Подготовь самые лучшие и чистые покои для моей царицы. Когда она проснется, я хочу, чтобы она ни в чем себе не отказывала. Дай ей новое платье, чтобы не было дыр от моли, и накорми настолько сытно, насколько можешь себе позволить с этими лапами.

– Отравить вас мало, гадов! – возмутилась жаба.

– Если не хочешь стать супом, живо выполняй приказ! – ощетинился Вурдалак.

Жаба проводила его взглядом, полным презрения, и поскакала по лестнице, подготавливать покои для будущей царицы.




Небытие




– Что? Этого не может быть! – я возмущенно взмахнула руками. – Как Залесью может прийти конец? Только из-за какой-то ерунды?

– Проклятие – не ерунда, Тая, – Леший вздохнул. – Хотел бы я, чтобы твои слова оказались правдивыми, и никто не пострадал, но уже поздно. Мы с тобой мертвы, проклятье сжирает лес, и мы никак не можем на это повлиять.

– Мы можем! Можем! – возразила я. – Говорят, что мысли материальны. Раньше я в это не верила, но теперь верю. Бабушка рассказывала мне столько историй, а я, повзрослев, начала забывать о них. Залесье вернуло меня туда, куда я всю жизнь стремилась. Даже если моя жизнь оказалась коротка, я не хочу верить, что не смогу спасти остальных.

– Ты стала бесплотным духом. Мы заперты и выхода нет. Усмири свой пыл, Тая, иначе нас услышат те, кто не должен.

Мне хотелось накричать на него, ругаться, плакать, но только не сидеть сложа руки. Если сейчас я сдамся, значит, я не достойна быть в Залесье. Значит, во мне нет ничего особенного. Пусть я и была всего лишь человеком, во мне не было ни капли магической крови, но я могла чувствовать и любить созданий, живущих здесь. Я вдруг осознала, что слова Кощея были правдой. «Однажды, – сказал он, – ты их полюбишь». И я поняла, что действительно люблю тех страшных коршунов на воротах, тех скелетов – деда и бабку, потерявших сына и колобка; мне нравились даже холодные стены неприветливого замка, а память о Василисе согревала меня в минуты, когда мне было невыносимо холодно.

– Присядь, – Леший похлопал рядом с собой, заметив мое замешательство. – Я вижу, что тебе нужно поговорить. Слезами и криками делу не поможешь.

Я села рядом. К счастью, пол оказался твердым. Не хотелось бы мне вечность падать в никуда.

– О чем говорить? – я посмотрела на свои ладони и увидела, что они покрыты огромными противными волдырями. Теперь боль не казалась мне нестерпимой. В сравнении со смертью она была сладким воспоминанием.

На одной руке волдыри выглядели иначе. Я пригляделась.

– На что это похоже? – спросила я, протянув ладонь к Лешему. Он присмотрелся.

– Это руна. Крада. Откуда она у тебя?

– Не знаю. А что она означает?

– Это имеет смысл. Боги не ошибаются в своих предначертаниях, – Леший поднял на меня взгляд. Его глаза внимательно оценивали мою реакцию. – Эта руна означает жертвенный огонь. Тебя принесли в жертву, так было суждено.




5




1

Василиса ехала в загривке кота Ученого, Тая безжизненно свисала на руках Кощея.

– Куда ты бежишь? – крикнула Василиса. – У тебя есть идея?– В Зимнюю рощу.

– Это не самая лучшая идея, царевич! – Василиса запаниковала. – Там живет Берендей! Неужели ты хочешь так скоро попрощаться с жизнью?

Кощей засмеялся. Он не задыхался от бега, а его смех звучал как бульканье утопающего. Василиса вспомнила его звонкий смех и пустила бы слезу, если бы была человеком.

– Я умер пять сотен лет назад и сейчас должен лежать в земле, но меня оживили, – он остановился и повернулся к служанке. Кот Ученый благодарно мяукнул и тяжело задышал. – Вот, к чему это привело. Если бы не я, никакого проклятия бы не было. Ты бы не потеряла мужа, братья не лишились бы рассудка из-за власти. Яга не полюбила бы меня, а моя мать не умерла бы. Братья правы. Мне лучше было бы не рождаться.

– Что ты такое говоришь, царевич? – Василиса запрыгнула ему на плечо. – Все сложилось так, как сложилось. Смертным не дано возразить против воли судьбы. Ты не виноват в том, что твои братья умом не вышли. Твоя мать была женщиной со слабым здоровьем, а Яга просто одичала в своей избушке. Еще бы! Юной девице, да без мужика так долго сидеть!

– Сейчас важно спасти Таю. Все, что я делаю, я делаю для нее. И даже если всему Залесью суждено пасть под гнетом проклятья, я верну ее к жизни. На этот раз я не оставлю ей выбора.

– А как же твоя игла? – спросила Василиса.

– К черту иглу! К черту эти дурацкие предсказания. Отныне я буду жить так, как сам того хочу. Слишком долго я жил для других.

Царевич побежал. Кот Ученый едва поспевал за ним, поражаясь, как Кощей может безошибочно видеть дорогу в темноте и под дождем.



2

Впервые за долгие годы Берендей чувствовал озноб. Медвежья шкура и уплотненная кожа не спасали от холода. Мокрое после ливня тело замерзало быстрее. Он едва переступал по снегу, но не останавливался: Русалка нуждалась в нем, а он нуждался в ней.

– Я н-не ч-чувствую… – шептала она, стуча зубами.

– Я тоже. Мы близко, – Берендей увидел замок и ринулся к нему. Ворота медленно открывались, позвякивая цепями.

Его замок окружал широкий ров. Вокруг его замка была темная бездна. Берендей уже и сам не помнил, откуда здесь появился такой ров, и кто так глубоко его прорыл.

– Быстрее! – прикрикнул Берендей. – Иначе мы тут замерзнем насмерть!

– Это ты у нас медведь, а не я! – ответил молодой голос. – Делаю все, что в моих силах.

– Захлопни свой рот и тяни! – огрызнулся Берендей.

Когда ворота открылись, он пробежал внутрь. Берендей толкнул двери замка мордой, ринулся к своей спальне, что была обита некогда драгоценными мехами животных. Всех их он убивал на охоте вместе с отцом. Царь гордился сыном, возмужавшим всего за год, но не подозревал, через что прошел Берендей.

– Забирайся в кровать, – он помог Русалке укрыться одеялом, встал на ноги и перетаскивал шкуры одну за другой. Он попытался развести огонь в камине, но его неуклюжие медвежьи лапы только мешали.

– Чтоб тебя! – ворчал он, нервничая и желая скорее согреть Русалку.

– Дай мне, – мальчишка с белыми волосами и бровями отобрал у него палки. Он выглядел лет на чнадцать, но вел себя так, будто был намного старше. – Твои лапы для такого не годятся. Лучше ложись со своей любимой и грей ее.

Берендей встал на четвереньки и хорошенько, по-зверски, отряхнулся, обрызгав все вокруг остатками снежинок. Он забрался на кровать и лег с Русалкой, притянул ее к себе.

– Ты не всегда говоришь умные вещи, но сегодня… – он кинул резкий взгляд на мальчишку, – спасибо тебе, Мороз.

– Хорошая у тебя кровать, – сказал Мороз, – не каждый дуб такой вес может выдержать, – он улыбнулся Берендею, разжег камин и покинул комнату. Он сильно не любил жар, поэтому по снегу ходил босиком, а из одежды на нем были лишь легкая льняная рубаха и штаны из хлопка.



3

Берендей не заметил, как заснул. Ему снились бескрайние снежные просторы, которые он так любил при жизни, но которых боялся теперь, как огня. Все его тревожные мысли даже во сне обращались к Русалке. Он видел ее без хвоста, как она ползет по снегу и умоляет его согреть ее. Он подходил к ней, пытался укрыть медвежьей шкурой, что всегда носил на спине, но шкура исчезала из рук. Русалка умирала, а он ничего не мог сделать.

– Проснись… – тихий голос пробивался к нему сквозь пелену снов, а Берендей безуспешно тянул лапы к Русалке. Когда ее пальцы касались их, снег под ней рушился и ее заметало. Снова и снова возникала она в разных местах, а он бежал к ней, пытаясь предотвратить очередное падение.

– Просни-и-ись! – кто-то с силой потянул его за ухо. Берендей широко раскрыл глаза.

Русалка смотрела на него, положив голову на его руку.

«Руку…где лапа?» – на мгновение он потерялся мыслях. Русалка коснулась его щеки, и его взгляд снова вернулся к ней.

– Я и не знала, что тот пугливый мальчик вырос в такого красивого мужчину.

Берендей осторожно сжал ее пальцы, почувствовал ее холод и тепло, что отдавал ей через прикосновение.

– Этого не может быть, – сказал он, и сам удивился собственному голосу. Он был обычным, без примеси медвежьего хрипа и рычания. Человеческий голос.

– Мне столько лет хотелось узнать, каким ты стал, и вот теперь я вижу: ты почти не изменился, – сказала Русалка.

– Как…как ты себя чувствуешь? Холодно?

– С тобой теплее.

Она устало улыбнулась ему, закрыла глаза. Ее рука так и осталась в его ладони. Берендей понял, что и сам очень сильно устал. Давно он не спал спокойным сном, не просыпаясь от кошмаров и забот. Он обнял Русалку крепкими человеческими руками, уткнулся носом ей в макушку и втянул запах озерной тины. Она подействовала на него, как снотворное.



4

Мороз забрался на крышу замка. Он ходил по обледенелой синей черепице, не боясь упасть. Зацепившись за флюгер в виде медведя, он покрутился, стоя на одной ноге, осматривая горизонт. Солнце едва проникало сквозь зимний туман.

– И чего никто зиму не любит? Это же мечта! – он достал из кармана свирель и дунул в нее несколько раз, проверяя звучание. – Ну, пора играть!

Из свирели полилась мелодия. Вльсируя, ноты цеплялись друг за друга. С неба полетели снежинки, одна другой краше. Чем быстрее играл Мороз, тем крупнее они становились, тем быстрее валил снег, гонимый ветром вокруг замка.

Мороз наслаждался музыкой, из которой рождалась вьюга. Пока никто не видел, он устраивал метели, рисовал узоры на окнах, развешивал на крышах и ветвях деревьев сосульки.

Перестав играть, он сел на подоконник в самой высокой башне и заскучал. Болтая ногами, он ждал, когда в гости к нему забредут селяне, много столетий не видавшие зиму. Уж они-то знают, что такое настоящее веселье!

– Как можно зиму не любить? – размышлял вслух Мороз, изображая одной ладонью говорящего. – Это ж самое веселое время года!

– Холодно слишком, носы у всех красные, да сопли льются, – парировала вторая рука.

– За столько веков ни одной снежной бабы не слеплено!

– Зима проходит, снежные бабы тают. Никто не хочет тратить время на то, что не вечно! – расстроившись от собственной игры, Мороз уперся руками в подоконник и горько вздохнул.

Он мог бы размышлять о зиме и дальше, но за пять сотен лет он перепробовал все варианты разговоров, украсил все, что только мог, узорами, часто играл со снежинками, завывал вместе с бурями, каждый раз сочинял новую мелодию. Но был ли в этом смысл, если его старания никто не мог оценить? Мороз сжал свирель, вглядываясь в даль. Он хотел выкинуть ее, чтобы она потерялась в снегах, но замер, увидев приближающихся незнакомцев.




6




1

Иван-царевич выбрался из колодца. На него уставились пустые глазницы. Множество пар взирало на него с безмолвием и без интереса. Невесты прошли мимо, одна из них задела его костлявым плечом. Иван ушел через сломанные ворота, и они не тронули его.

Все его мысли занимала судьба Василисы. Он желал увидеться с ней, пока лежал в болоте, но жизнь оказалась коварнее, чем он мог себе представить. Она била его, испытывала, заставляла доказывать, действительно ли он достоин быть мужем Василисы Премудрой, или такому дураку, как он, лучше не высовываться?

Иван обошел замок, надеясь отыскать подсказки, и нашел несколько размытых следов. Секунду спустя они исчезли, соединившись в крупную лужу. Царевич наугад пошел в лесную чащу. Он не знал, в какой замок отправились Василиса с Кощеем.

Однажды ему довелось охотиться вместе со звероподобным царевичем. Тогда Иван уже прославился как искусный охотник, и царь приглашал его присоединиться к бравым охотникам Залесья. Кощей и Леший часто спрашивали его совета, уважая, как старшего наставника. Берендей же всегда ехал позади охотничьей процессии. Еще тогда Иван обратил на него внимание, запомнив как тихого кроткого юношу.

Они встретились с ним лицом к лицу у берлоги полгода спустя. Берендей больше не был маленьким мальчиком, он стал охотником. Но взгляды Ивана и Берендея на охоту отличались. Если первый охотился, когда на то была нужда, то Берендей, приноровившись, стал охотиться ради забавы. Он забирал домой ценные трофеи и украшал тронный зал чучелами убитых животных, а его спальня, по слухам, была заполнена драгоценными мехами.

В тот день у пещеры они говорили не много. Иван сказал, что охота не должна раззадоривать охотника, ведь его жертва ничем не может ответить. Берендей же ответил, что убивает животных быстро, чтобы им не бывает больно. На том они разошлись, а после умер царь.

«Куда же ты пошла, любовь моя?» – думал Иван, теряясь между деревьев. Ему не терпелось забрать Василису, построить с ней новую жизнь и навсегда забыть о том, что на пять сотен лет их разлучила его собственная глупость.



2

Слава просыпается от треска костра. Он видит, что все его друзья спят, смотрит на Вилу, прижавшуюся к нему, и улыбается. Он хочет погладить ее по волосам, но боится разбудить, и лишь наблюдает.

Не сразу он понимает, что что-то не так. Чего-то не хватает. Или кого-то. Он вздрагивает от прикосновения рук со спины. Они обвивают его грудь, подобно змеям.

– Тебе лучше спать, Ярославчик, – шипит Юда. Она больше не соединена телом с сестрой. – Если не хочешь, чтобы твоя драгоценная Вила пострадала.

– Что ты делаешь? Отпусти меня, – Слава хватает ее за руки и отцепляет их, но пальцы Юды оказываются длинными и проворными, перехватывают его запястья и заламывают руки.

Слава вскрикивает.

– Иногда нужно слушать старших, Слава, – говорит ведьма. Она склоняется к его уху, и он чувствует ее горячее дыхание. – Если б не я, ты бы сдох еще в лесу. У тебя передо мной должок.

– Какой еще должок? – он вспоминает, что в его венах течет магия, и щелкает пальцами. Искра не высекается. – Что за черт?..

– Я на этом свете живу побольше твоего. Поэтому окажи мне услугу. Позволь получить свою награду, тогда я отстану от тебя и не помешаю вам с Вилой строить счастливую жизнь.

– О какой награде ты говоришь?

Юда обхватывает его грудь руками. Ее ногти впиваются в область сердца, оставляя на коже красноватые ямки.

– Все, что мне нужно, это твое сердце. Влюбленное сердце вдвойне вкуснее!

– Спятила? Убирайся! – Слава отталкивает Юду и поворачивается на бок к ней.

Они борются. Веки Славы слипаются, в кисти ломит от боли. Юда сжимает его ладони до хруста, выворачивает пальцы, ломает их. Юда касается его груди и вырывает сердце. Он видит, как оно бьется, видит, как ведьма хищно облизывается.

– Вдвойне вкуснее! – шепчет Юда, откусывая огромный кусок.



3

Слава проснулся с криком. Он сел на кровати, приложив руку к колотящемуся сердцу, и зажмурился. Рубашка пропиталась потом, виски и лицо взмокли, в ключице скопилась влага.

– Что с тобой? – в голосе Вилы он услышал беспокойство.

Слава обернулся. Голова Юды все еще висела на ее теле, мерно посапывая. Он посмотрел на Вилу, а потом прижал ее к себе и крепко обнял. Она почувствовала, как он дрожит, и осторожно погладила его по спине.

Дима и Ира все еще крепко спали. Слава смотрел на них и думал, что, может, он и не кричал вовсе. Может, ему это почудилось.

– Мне тоже снились кошмары, – шепнула Вила. – В детстве я боялась всего. Меня можно было напугать даже травинкой, представляешь?

Слава отстранился и лег. Вила легла рядом, и теперь они смотрели друг другу в глаза.

– Я боялся сказок, – тихо ответил Слава. – Дед любил рассказывать истории о разных существах, а они мне потом снились. Обещали съесть мои уши, отрезать пальцы и выпустить кишки. Мне было пять лет, я не хотел умирать и постоянно плакал во сне. Но никто не обращал на это внимания, ведь в нашей семье сказок невозможно бояться.

– А в нашей семье все боялись Юду, только она об этом до сих пор не знает. Я к ней привыкла, а вот она, похоже, не считает меня кем-то важным в своей жизни. Мне бы хотелось хоть раз услышать от нее, что она любит меня, что ей не все равно, умру я или буду жить. Она беспокоится лишь о себе, – глаза Вилы наполнились слезами. – Иногда я жалела, что мы близнецы. Хотела, чтобы у нас были разные лица и цвет волос, чтобы я, глядя в зеркало, не видела в нем Юду. Но мое отражение напоминало мне о ней. Каждую секунду моей жизни я сравнивала себя с сестрой. Я ужасна, правда?

– Нет, – Слава согнул указательный палец и осторожными прикосновениями стер слезы Вилы. – Это нормально. Я тоже не любил своих братьев. Они издевались надо мной. Теперь у нас разные интересы.

– Какие? Расскажи, – попросила она, перехватив его руку. Их пальцы сомкнулись в общий замок. Слава придвинулся ближе. Она покосилась на спящую Юду, и тоже придвинулась. Они соприкоснулись лбами.

– Мне интересна ты, – признался Слава. – Хочу знать о тебе все, даже самые страшные тайны. Чего ты боишься, о чем мечтаешь?

Ее лицо залилось краской. Он видел это даже в плохо освещенном хлеве. Костер отбрасывал тени, причудливо танцующие на стенах. По крыше барабанил дождь.

– Я боюсь, что ты не ответишь мне взаимностью, – шепнула Вила.

– Почему?

– Ты человек, Слава. А я – двуглавое чудовище. Ты найдешь прекрасную девушку, влюбишься в нее. Вместе вы вырастите детей и встретите старость…

– Я не хочу заглядывать в будущее, – ответил Слава. – Ты не двуглавое чудовище, Вила. Ты – та самая девушка, с которой я хочу вырастить детей.

Они замолчали, слушая сбившееся дыхание друг друга. Словно соревнуясь, кто первым не выдержит и нарушит тишину.

– Ты же не хочешь сказать, что… – начала Вила, но Слава прервал ее:

– Я влюбился в тебя. Хватило взгляда в нужный момент.

– Этого не может быть…ты врешь?

– Не вру. Хочешь, докажу?

Вила робко кивнула. Слава прильнул к ней и поцеловал. Его глаза закрылись. Вила зажмурилась. Теперь вместо Славы дрожала она, настолько ответное чувство было прекрасным. Они целовались, пока не выбились из сил, а потом заснули, держась за руки и прижавшись друг к другу.



4

Юда проснулась от звонкой пощечины. Она ощутила, как горит щека, и прижала к ней руку, чтобы смягчить боль. Ведьма гневно огляделась, но все спали.

– Что за черт? – пробубнила она, подумывая, что от скуки начала избивать саму себя во сне.

«Все получилось, Юда», – сказал Чернобог.

«Что получилось?» – лениво спросила она, зевая и потягиваясь одной рукой.

«Твоя магия подействовала на него. Теперь его тело в моей власти».

Юда покосилась на Славу. Она замахнулась, желая лично влепить оплеуху, но он открыл глаза. Теперь они горели красным. На его лице появилась зловещая ухмылка.

«Ты получил, что хотел. Теперь дай мне свободное тело!» – потребовала Юда.

«Хорошо, дитя. Но ты должна будешь уйти отсюда сразу же, как я отделю тебя от сестры».

«Не растягивай мое терпение, оно и так не резиновое!»

Чернобог в теле Славы поднялся и взял Юду за руку. Когда она встала, он щелкнул пальцами. Золотая искра впиталась в ее кожу. Ведьму затошнило, и она попыталась сдержать порыв, приложив руки ко рту. Все перед глазами поплыло, отчего она не устояла и упала на колено.

Ее словно обдало ледяным ветром. Каждая ее косточка заледенела и не в силах пошевелиться.

«Преодолей цепь судьбы, тогда и освободишься», – подсказал ей Чернобог.

Юда стиснула зубы так сильно, что они захрустели. Каждая ее мышца напряглась до предела, норовя порваться в любой момент. Ей казалось, что кожа на теле сползает, обнажая мясо, а волосы клочьями выпадают на землю. Юда силилась закричать, но у нее пропал голос. Она уже пожалела, что повелась на обещание Чернобога. Не зря ей говорила мать, что с темными богами лучше дел не иметь.

Когда от боли у нее из носа потекла кровь, Юда ощутила на шее ледяные пальцы смерти. Ей почудился жнец с серпом, готовый вот-вот им махнуть и перерезать глотку. Она вскинула руки и закрыла ими голову.

Что-то со звоном упало на пол. Когда Юда поняла, что может шевелить обеими руками и ногами, ощутила каждый пальчик она побежала. На ощупь она нашла дверь, открыла ее, и скрылась в дождливой ночи.

Чернобог поймал Вилу, осторожно уложил ее обратно, и лег в ту же позу, в какой засыпал Слава. Теперь ему нужно было набраться сил, а невинная дева подходила для ритуала как никто другой.




Медвежье сердце




Гонимый отцом и презираемый братьями, шел Берендей, куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли, набрел он в лесу на берлогу. Сгустились тучи, грянул гром, да как полило с неба. Спрятался царевич в берлоге и решил переждать до утра, пока непогода минует.

Заснул он неспокойным сном, а под утро, очнувшись, увидел неподалеку спящего медведя. Стало Берендею страшно. Побелел он, затрясся, но зверь дремал крепко. Собрался царевич с духом, да выбрался из пещеры. Отошел подальше и побежал прочь.

В тот день повезло ему: проходили по дороге лесные жители, что отделились от царства несколько веков назад. Заметили они перепуганного царевича, позвали с собой, и предложили пожить. Сказали Берендею, что худ он и мал, но с ними возмужает и обретет силу, обычным людям неведомую.

Согласился царевич. Так и жил среди простого народа: пил от их скота молоко, помогал дома строить, да за всякую тяжелую работу брался. Детям и старикам помогал, поручения женщин выполнял.

Решили лесные мужчины, что готов Берендей отправиться с ними на охоту. Позвали его с собой, но велели лук вырезать из дерева. В ту пору пригодились ему знания, что он получал в замке. Думали мужики, что долго он будет мучиться, и собрались в путь-дорогу. Каково же было их изумление, когда царевич пришел с луком красоты невиданной.

Выдали ему мужики стрелы, дали карту и повели на охоту. Начали они с зайцев, потом шли лисы, волки, и вот однажды решили лесные жители забить медведя. Еды было мало, а медведя хватило бы на всех. Сказал один мужик, что знает, где берлога медвежья находится. Пришли они к ней и затаились. Никто не хотел идти внутрь, ведь самому первому грозила смерть неминуемая.

Вызвался тогда Берендей. Сказал он, что разбудит медведя, да выманит из берлоги, чтобы деревня смогла прокормиться. Зашел он внутрь, пригляделся к спящему зверю и вспомнил, как тот не тронул его. Сжалось человеческое сердце, и начала царевича мучить совесть. Стоял он в пещере и смотрел, пока не услышал свист – подали люди сигнал.

Проснулся медведь, открыл глаза темные. Встретились они с Берендеем взглядами. Втянул зверь ноздрями воздух и заревел. Бросился наутек царевич, а за ним – медведь сонный. Тут же напали на него мужики: били со всех сторон. Ревел зверь, людей лапами раскидывал, отбивался, как мог, да слаб он был из-за голода. Добили вскоре люди медведя, чтобы не мучился. Посмотрел Берендей в его глаза застывшие, и испугался содеянного.

Мучился он, пока не вернулись они с охотниками в деревню. Закатили жители пир, развели костры, разделили медвежью тушу. Собирались люди – от мала до велика – и каждый хотел получить кусочек жесткого мяса.

Объявили охотники Берендея храбрецом отважным. Вручили ему сердце медвежье и велели перед всеми съесть. Сказали, что дух зверя перейдет к нему с сырой плотью и кровью. Противился царевич, желал отказаться, но лесные жители не сводили с него глаз и выкрикивали одобрительные слова. Съел тогда Берендей сердце, да сломалось что-то внутри него.




7




1

Домовой очнулся. Поначалу он не мог понять, где находится и что случилось. Спина раскалывалась от боли, в затылке пульсировало неприятное тепло, в глазах двоилось.

Домовой продрог и его потряхивало. Он попытался подняться, но не вышло – что-то придавило его к земле. Он скосил глаза и увидел белые волосы.

– Майя…Майя! – вскрикнул Домовой, сев на земле и сжимая ее плечи.

Голова Майи откинулась, ее тело показалось ему меньше, чем было до этого.

– Очнись…пожалуйста, очнись! – Домовой легонько похлопал ее по щекам, но Майя не реагировала. – Что же делать…что делать?!

Он шмыгнул носом, огляделся по сторонам. Беспомощность и безысходность накинулись на него, как голодные звери.

«Иди к дяде Берендею», – прошептала ему Кикимора.

«Мама? Мама! Ты в порядке? Как папа? Ты чувствуешь его?» – Домовой сидел в грязи, покачиваясь, а Майя лежала у него на руках.

«Со мной все хорошо, Домка. Иди в Зимнюю рощу и ничего не бойся».

«Но что с папой? Он тоже придет туда?»

«Увы, он не придет. Его больше нет».

«Как это нет?! – Домовой завертел головой. – Не может быть. Он сказал, что…»

Он не смог закончить мысль, чувствуя себя преданным. Он помнил прощание с отцом, но не хотел верить словам матери.

«Ты тоже иди в Зимнюю рощу! Я хочу увидеть тебя!» – потребовал Домовой.

«Я заперта в Лукоморье. Это место нельзя потерять. Лукоморье – наш последний оплот».

– Ты всегда занята чем-то другим…только не мной, – Домовой вытер глаза, испачкав лицо в грязи. Он грустно засмеялся, поняв, что пришел к тому же, с чего начал: как бегал замаранным, так и будет бегать. – И все равно знай: я люблю тебя. Даже если тебе важнее кто-то другой или что-то другое.

«Я знаю, сынок. Прости меня. Когда мы снова встретимся, я никогда от тебя не отойду».

– Обещаешь?

«Обещаю».

2

Разговор с матерью расстроил Домового, но в то же время придал ему сил. Он осмотрел Майю, поднял ее на руки. Она оказалась тяжелой.

– Девочки всегда такие тяжелые? – с трудом выговорил он.

Вслушиваясь в подсказки матери, Домовой шел через лес к Зимней роще. Он ничего не видел, плохо слышал. Только вера в то, что он найдет замок дяди, помогала ему не сдаваться. Нести Майю оказалось намного труднее, чем он себе представлял. Из-за ее веса его ноги по колено проваливались в грязь, несколько раз он чуть не упал с обрыва.

«Если бы в этом мире были боги, они бы не позволили детям проходить через такие трудности. Они бы не предотвратили войну между моими дядями, и в Залесье был бы мир, – думал Домовой. – И боги бы непременно позаботились о девчонке, у которой богатырская сила!»

Словно в ответ на его мольбы Майя открыла глаза. Он не видел этого, потому что смотрел под ноги.

– Отпусти меня, – сказала она.

– А-а-а! – испугавшись, Домовой запнулся за ветку и упал в грязь, уронив Майю.

Ее лицо, волосы и платье тут же испачкались.

– Только не убивай меня! – жалобно попросил Домовой, глядя на нее. В ночи его зеленые глаза горели на темном лице.

– Ты такой неуклюжий, – она вздохнула, приложила руку к голове, поднялась, покачиваясь.

– Ты…не сердишься?

– Сейчас у нас нет на это времени.

Майя указала пальцем на что-то позади него. Домовой обернулся. Из черноты леса на них двигались горящие точки. Мигнула молния, очерчивая силуэты скелетов. Домовой, не раздумывая, схватил Майю за руку и потянул за собой. Они бежали, пока не начали задыхаться. Им пришлось остановиться, чтобы легкие не сгорели изнутри.

– Иногда ты делаешь ужасно глупые вещи, – сказала Майя.

–Я только что спас нас от полчищ каких-то страшилищ! – Домовой обиженно посмотрел на нее.

– Ты думаешь, что богов можно трогать без из разрешения. Ты не веришь в них, но молишься, чтобы не было войн, – в руке Майи вспыхнула светло-розовая искра. Она осветила им путь, словно небольшой летающий огонек отбрасывая свет в стороны. – Если бы ты поступил так в былые времена, я бы обратила тебя в горстку пепла.

– Но?.. – Домовой пересилил страх, чтобы спросить.

– Но сейчас ты – один из моих стражей. В какой-то степени ты – часть меня, отражение моей души и моих мыслей, – Майя подошла к нему, перевернула его ладонь к его глазам. Домовой увидел руну.

– Откуда у меня руна? – он пригляделся, щурясь. – «Ветер»? Почему?

Майя бы рассмеялась, если бы у нее хватало на это сил. Она едва стояла на ногах, и ей было тяжело.

– Твой дух не такой, как у других жителей Залесья. Поэтому храни эту руну.

Домовой не сводил с нее взгляда, пока Майя говорила. Когда она закончила, их взгляды встретились. Он увидел мешки под ее глазами, устало прикрытые веки, подрагивающие от напряжения ресницы. Он подался вперед и осторожно поцеловал ее в щеку.

– Спасибо, что заботишься обо мне. Кем бы ты ни была, ты всегда будешь моей хорошей подругой, – сказал Домовой.



3

Великан Лихо добрел до Тихой рощи. Он вдавил несколько скелетов в грязь, не заметив их, и теперь озирался в поисках кого-то знакомого. Он вертел головой и из его груди вырывались хриплые стенания. Лихо ненавидел скуку. Он хотел быть любимым и заниматься только теми делами, которые никогда не заканчиваются и не перестают быть интересными.

Лихо принюхался: отовсюду веяло смертью. Он был существом, сбежавшим из Затуманья, и его нюх не могли сбить ни плохая погода, ни расстояние между ним и людьми, которых он искал.

– О, Та-а-я-я… – почуяв знакомый запах, великан захлопал в ладоши. Он повернулся и перешагнул через стены замка. Его настроение тут же улучшилось, ведь к запаху Таи присоединился запах Кощея.

Он помнил его с прошлого раза, когда пытался проломить щит и порезал об него руки.

– Стой, чудовище! – услышал великан дерзкий голос. Он склонил голову и увидел перед собой невесту, восседающую на подгнивающей лошади. – Приказываю тебе подчиниться мне!

Лихо с интересом наблюдал, как Трясея выбивает искру из пальцев; смотрел, как последняя подлетает к нему и пытается пробиться сквозь грубую кожу, чтобы коснуться сердца. Он громко смеялся, похлопывая себя по животу, когда от его пинка невеста улетела в разваленную стену башни.

– Ма-ги-я! – сказал Лихо, и пошел следом за Таей.



4

Наташа растерялась, не зная, как ему объяснить.

– Ты не знаешь, что такое крыша?

Водяной покачал головой.

– Так это, вон та штука наверху! – Наташа ткнула пальцем и неловко рассмеялась. – Я бы показала тебе, если бы знала, как на нее выйти.

Стоило ей это сказать, как сверху раскрылась потайная дверь. Из нее с грохотом вывалились сундуки, деревянные шкатулки и прочие вещи, о которых Вурдалак давно позабыл.

– Что за фигня?! – воскликнула Наташа.

– Нужно то-олько попросить, – протянула жаба.

– Я и не знала. Спасибо тебе, жабка! – Наташа склонилась к ней и погладила, но тут же пожалела о своем решении коснуться склизкой спины.

– Как туда забраться? – спросил Водяной, глядя на жабу. Он больше доверял водным тварям, чем людям, поэтому его голос был обращен к ней с долей почтения.

– Да-к вы ж сильные, молодые! Подсади девчонку на плечи, пусть она для тебя спустит лестницу или что там валяется наверху! – от такого обращения жаба разволновалась, заговорила.

Сказано – сделано. Наташа с трудом забралась на чердак.

– Больше никогда не буду переодеваться в такие платья! Это жутко неудобно! – она ненадолго пропала, и когда Водяной уже начал волноваться, скинула ему веревку. – Залезай. Я ее привязала, точно не свалишься.

Оказавшись на чердаке, Водяной перевел дух. Они подошли к окну. Наташа попробовала открыть его, но ручки прилипли к друг другу из-за паутины и плесени.

Водяной, видя ее потуги, отодвинул ее в сторону, приложил немного силы и открыл окно. Повеяло вечерней прохладой.

– Я никогда не любила ночь раньше, – сказала Наташа, – не люблю и сейчас.

– Почему? – Водяному впервые захотелось задать кому-то вопрос, никак его не касающийся.

– Просто…ночью ничего нельзя делать, ни с кем не поговорить. Все спят, а у меня бессонница.

– Что это?

– Когда хочешь спать, но не можешь, и ворочаешься, взбивая одеяло ногами, как яйца венчиком, – ответила она, улыбнувшись.

– Сложные слова, – Водяной забрался на подоконник и вылез через него на крышу. Ноги заскользили по черепице, но он приноровился и освоился.

Наташа собралась вылезти к нему, но Водяной ее остановил.

– Стой.

– Почему?

– Здесь опасно. Лучше оставайся там.

Не успела она ответить, как Водяной пошел по крыше, расставив руки и балансируя, чтобы не упасть.

– Ты хоть потом вернешься? – крикнула Наташа.

– Не знаю, – ответил Водяной.

Отойдя подальше, он присел на корточки, а потом лег на живот. Он двигался по крыше, прислушиваясь к звукам. И в одну из своих попыток он услышал голос. Водяной свесил голову. Он заглянул в окно и увидел кровать, на которой лежала красивая женщина. Рядом с ней сидел Вурдалак.




Небытие




– Суждено? Хотите сказать, что слова той странной девочки были правдой?

– Какой девочки?

– У нее были длинные белые волосы, похожие на солому из снега. Глаза светло-голубые, как лед.

– В округе не осталось маленьких девочек. Все они умерли до проклятия и давно лежат в земле. Ты уверена в том, что видела? – Леший задумчиво перебирал бороду.

– Да. Я не сумасшедшая, – сомнения атаковали меня сразу же после сказанного, но я решила настаивать на своем. Если я сдамся и решу, что мне снова нужен психотерапевт, значит, я не извлекла никаких уроков из произошедшего в Залесье.

– Что она сказала тебе?

– «Будь тем, кем тебе предначертано. Не пытайся обмануть судьбу», – повторила я. – Еще она говорила, что ее зовут Мара. Кощей упоминал о ней, когда мы только встретились. Но это же не та, о ком я думаю?

Лицо Лешего помрачнело. Он долго не отвечал. Чтобы занять себя, я начала бродить вокруг него.

– Мара – богиня смерти. Не думаю, что ее пророчество можно проигнорировать, – Леший потер лоб. – Мы все забыли о богах, когда над Залесьем нависло проклятие. Никто не молился им, никто не носил дары и не просил о помощи. И если сама богиня смерти разгуливает среди живых, значит, у нее на то веские причины.

Он посмотрел на меня и в его взгляде читался страх.

– Чего вы боитесь? – спросила я.

– Того, что все живые вскоре отправятся сюда.

– Вы хотите сказать, что они скоро умрут?

– Или Мара заберет их. Богиня смерти не может жить без смертей, а их в Залесье за последние пять веков было чуть более пятисот. Одна жертва в год, чтобы умаслить проклятие, и ни одной души для нее.

При жизни я бы уже дрожала, как лист на ветру, а в потустороннем мире ощущения казались притупленными.

– Мы должны что-то сделать, – я взяла Лешего за руку и потянула его за собой. Он встал и посмотрел на меня с недопониманием. – Если мы хотим спасти людей, то не должны сидеть сложа руки.

– Мы мертвы, Тая. Это все, что мы можем делать, – возразил Леший.




8




1

Вурдалак укрыл Ягиню пуховым одеялом. Он помнил, что она всегда мечтала о таком, ведь в одном из писем она призналась, что хотела бы жить как заморская королевна. Мечтала о шелковых одеждах, драгоценных каменьях, невиданных в родных краях украшениях, да о просторной кровати с пуховыми перинами и одеялами.

– Если б ты только умела слушать других, то никогда не загнала бы себя в такое положение, – сказал он, поправляя волосы Яги. – Жаль, что ты не увидела меня при жизни. Мы должны были встретиться намного раньше.

Но она не проснулась, не посмотрела на него и не сказала, что теперь будет думать только о нем. Яга спала, завернутая в одеяло, как младенец, и не знала ни бед, ни горя. Пусть и на короткое время, но в ее душе пребывал мир.

– Я навещу тебя позже. Или можешь сама спуститься к столу, – Вурдалак поцеловал ее в щеку, и ушел из покоев, тихо закрыв дверь.

Он спускался по лестнице в веселом настроении.

– Можно я уйду отсюда? – Наташа прервала его мысли, но улыбка с лица Вурдалака не пропала. – Друзья, наверное, меня уже обыскались. Как ты и просил, я никуда не уходила, никого не впускала…

– А что это такое? – Вурдалак жестом указал на одеяло перед дверьми.

– Это? Ну, я ждала тебя возле дверей, хотела сразу попросить отпустить меня, – он увидел, что она врет, но решил проявить снисходительность.

– Хорошо. Я отпущу тебя. При одном условии.

– Каком?

– Ты должна будешь подыграть мне перед моей женщиной.

– Женщиной? – Наташа покачала головой, отгоняя любопытство. – А как именно я должна подыграть?

– Изобрази, что безумно заинтересована во мне. Хочу, чтобы она заревновала и поняла, что ошибалась все эти годы.

– Ой, – Наташа поморщилась, но увидев его прищуренный взгляд, добавила: – Ладно. Взамен ты отпустишь меня и не превратишь в сороку навечно.

– Только в том случае, если справишься со своей маленькой ролью.



2

Когда дверь затворилась, Ягиня открыла глаза. Она села и осмотрелась. В углу комнаты стояло зеркало, завешенное темно-красным покрывалом. Яга слезла с кровати, коснулась голыми ступнями холодного мрамора. Подошла к зеркалу и сдернула покрывало. Из отражения на нее смотрела старуха с провалившимися глазами, редкими волосами на лысеющей голове, с обвислыми чреслами и потухшим взглядом.

– Стоило ли это всего того, что произошло? – спросила Яга саму себя. Отражение немощно развело руками. – Вот и я не знаю. А хотелось бы знать!

Она вцепилась в края зеркала, желая швырнуть его на пол, но опомнилась. Она была гостьей, и не у кого-то, а у Вурдалака. Того, кто любил ее, ждал и не раз давал возможность исправить ошибки. Но она их не исправляла. Придумала себе сказку, свалила всю вину на ни в чем не повинного Кощея, и мучила его, себя, да и всех, кого коснулось проклятье.

– Лучше бы никогда не было ни писем, ни царевичей. Жила бы одна в своей проклятой избушке да горя не знала! – Ягиня сжала кулаки.

Чувства к Кощею не были настоящими. Она вообразила, что они естественны, но теперь вспомнила, что с самого начала видела, как царевич в жизни отличается от царевича из писем. Сердце говорило ей правду, голова же отказывалась слушать.

– Если я стану царицей, заполучу Тихую рощу, и сломаю иглу, смогу ли снять проклятье? – спросила Яга у зеркала.

Отражение, подумав, закивало.

– Значит, так тому и быть. Если я привела проклятье в Залесье, то мне его и снимать, – она посмотрела на свою черную руку, вздохнула и повесила покрывало обратно. – А если не будет другого выхода, тогда…

Дверь открылась.

– Платье по-одано, – сообщила жаба. – Одевайтесь и спускайтесь к завтраку. Царевич Вурдалак ждет вас.



3

Водяной умудрился не свалиться с крыши, но после долгого свисания головой вниз ему поплохело.

«Слышишь меня?» – спросил мужской голос. Он эхом отзывался у него в мыслях.

«Кто ты?» – Водяной забрался на крышу, прислонился спиной к одной из башен замка.

«Я твой медальон. Ты наконец-то вернул меня. Не пора ли использовать меня по назначению?»

«Как? Ты ведь бесполезная безделушка, разве нет?»

Он думал об этих словах так долго, что разболелась голова. Никому не хотелось признавать, что его бросили, и уж тем более ему. Водяной думал, что его породил Тихий омут, и что Русалка – единственная, кому он может доверять. От нее же он узнал, что дети появляются у женщин, а когда спросил, где его мама, она сказала, чтобы он и думать забыл о ней.

«Да как ты смеешь! Безделушка! – голос вышел из себя, но успокоился. – Я – посланник твоей матери. Она заколдовала меня, чтобы я охранял тебя, и когда ты станешь старше, привел к ней. Этот момент настал!»

«Тогда почему ты раньше со мной не разговаривал?»

«Я хотел, чтобы ты задавал мне поменьше вопросов. Я, кажется, все ясно объяснил? Вставай. Я отведу тебя туда, где находится твоя мать».

«Ты… – Водяной закрыл глаза и сжал запястье. Его плечо саднило, голова болела от неожиданных вестей, а мысли о друзьях не давали покоя. – Ты был у Русалки. Что с ней случилось? Как ты попал к Наташе?»

«Долгая история. Я должен был уйти от Русалки, чтобы вернуться к тебе. Как видишь, я не просто нашел тебя, ты меня еще и проглотил! Поэтому теперь мы с тобой будем неразлучны, пока не найдешь свою мать».

Водяной почуял подвох. Он помнил, как Берендей несся к замку Лешего с мольбами о помощи, помнил, как сам с Лешим выхаживал Русалку, и уже тогда при ней не было медальона.

«Сделай это. Раз ты не бесполезная безделушка, то отведи меня к матери, и докажи, что это она».

«Вот не надо бросать мне вызов, юноша! Покинь этот замок, тогда и поговорим».

Медальон замолк, а Водяному пришлось долго и осторожно спускаться с крыши по скользким черепице и подоконникам. В груди у него бурлила злоба. Он желал увидеться с матерью и посмотреть в ее наглые глаза; спросить, как она жила все эти годы и почему отказалась от него.



4

Берендей первым открыл глаза. Они с Русалкой держались за руки так же крепко, как перед тем, как он заснул.

Берендей осторожно встал, подошел к зеркалу и пригляделся. Его звероподобное лицо казалось ему теперь невероятно привлекательным. Раньше он стыдился своей внешности, боялся, что люди будут бояться его, неправильно поймут, но теперь он вдохновился словами Русалки о том, что из мальчика он стал красивым мужчиной, и после долгих веков нечеловеческого существования, он хотел жить, как подобает.

– Скорее одевайся! – в спальню ворвался Мороз. Берендея обдало холодом.

– Тихо! – потребовал он, взял в шкафу старые прохудившиеся одеяния, и вышел в коридор. – Теперь говори.

– К нам пришли гости! Гости! – Мороз захлопал в ладоши и эхо хлопков разнеслось под высокими сводами. – Ой, ты больше не полумедведь!

–Что за гости? Что ты видел? Где? – Берендей оделся и спешно направился к балкону. – Сюда никто не приходит.

– Что-то происходит в Залесье. Почему-то мне кажется, что ты знаешь наших гостей.

– Почему же? – Берендей отворил двери и вышел на балкон.

С неба падали крупные снежинки, но царевич не чувствовал холода. Мороз мог отгонять его от людей, если хотел.

– Я вот посмотрел на тебя в человеческом обличье, и понял, что с одним из них вы похожи. Правда это трудно понять, ведь у тебя совсем другие скулы…держи, – Мороз протянул ему подзорную трубу.

Берендей обвел взглядом бескрайние снега и наконец наткнулся на группу посетителей. Он увидел Кощея с лягушкой на плече, Таю у него на руках, и кота.

– Ты прав. Мы похожи, потому что это мой брат, – Берендей вернул Морозу подзорную трубу. – И, если он нуждается во мне, я окажу ему теплый прием.

Мороз смотрел, как царевич выходит из замка, берется за веревку у ворот и тянет ее. С его силой ворота опустились намного быстрее, чем когда это делал сам Мороз.

– Эх, – вздохнул Мороз, – вот бы и мне такую силу иметь! А то не рос пять веков, надоело уже мальчиком бегать…

– Помоги мне, брат, – Кощей посмотрел на Берендея. – Не бросай в беде.

– Проходите. Мертвецу на холоде лучше не застаиваться, – ответил тот.




9




1

При жизни Иван любил дождь. Особенно ему нравилось нападать со своей шайкой на врагов, ведь под защитой стихии разбойников трудно было заметить. Но сейчас он проклинал непогоду за то, что не мог найти следы Василисы. Иван остановился, когда услышал скрип.

Повернувшись, он увидел избушку на курьих ножках, бредущую в лес. Она шла, нехотя переставляя лапки, а ее ставни, болтаясь под напором ветра, то и дело хлопали, закрываясь.

– Избушка-избушка! Повернись к лесу задом, ко мне передом! – скомандовал Иван.

Она обернулась, присела и отворила двери. Обрадованная, что ей больше не придется блуждать одной, она закачалась из стороны в сторону в нетерпении.

Царевич перемахнул через ступеньки и увидел коврик Яги. Он отодвинул его ногой и зашел внутрь.

– Эй, Ягиня! Выходи, коли сама меня нашла! – крикнул он.

Ответом ему была тишина. Избушка захлопнула дверь и выпрямила ножки. Иван обошел комнаты, заглянул на чердак, покрутил в руках метлу Яги, но так ее и не нашел. Тогда его озарила мысль о том, что он наткнулся на избушку неслучайно, и что настала пора ей сменить хозяина.

– Будешь отныне следовать моей воле, – сказал Иван-царевич. – Раз бросила тебя хозяйка, быть мне твоим новым хозяином. Так вези же меня туда, куда пошла Василиса!

Все в Залесье были наслышаны о чудесных свойствах избушки: она не только понимала людей, самостоятельно передвигалась и передавала мысли, но и могла найти то, что давно утеряно. Магия у царевича заканчивалась, и он решил: будь, что будет! Щелкнул пальцами, и отдал последние самые яркие оранжевые искры избушке.

Заскрипела она ставнями, и понеслась через лес. Иван смотрел в окно, видел, как мимо проносятся деревья, и думал, что теперь у них с Василисой появился дом.



2

Повели его волки в убежище. Шел серый волк, едва передвигая лапы. Ветер подпирал его своим боком, чтобы тот обессилев, не упал.

– Как ты выжил? – спросил серый волк. – Я думал, что все умерли.

– Мать, ррр, умерла не так давно, а братья и сестры разбрелись, кто куда. Никто, ррр, не верил, что ты жив. Все думали, что ты нас бросил и ушел.

– Я не бросал вас. Меня настигло проклятие, и я вынужден был денно и нощно стоять у купола, дожидаясь Ивана-царевича. Я хотел увидеть вас всех, но у меня не хватало сил справиться с проклятием. Я уже не тот, что прежде.

– Не говори, ррр, глупостей. Все мы не те, кто прежде. Люди натворили слишком много зла, ррр, – Ветер помог отцу зайти в пещеру.

Серый волк лег у стены. Силы мгновенно покинули его.

– Я принесу тебе поесть, ррр, – Ветер развернулся, но отец поймал его зубами за хвост. Совсем как в детстве. – Что такое?

– Если ты уйдешь и исчезнешь, мне не нужна никакая еда, – сказал волк.

– Не волнуйся, ррр. Я здесь главный, и не охочусь в одиночку. Набирайся сил, отец, а я принесу тебе вкусный завтрак, – Ветер лизнул его в нос.

Серый волк закрыл глаза. Он засыпал под дождливую лесную мелодию. Поблизости лежали волчицы с волчатами, рычали колыбельные. Волчата восторженно пищали. Серый волк слабо улыбнулся. Он вернулся туда, откуда его забрали много лет назад. Его мечта наконец сбылась, и можно было передохнуть от обязанностей стража.



3

Баюн летал быстро. Он терпеть не мог воду и поэтому старался как можно быстрее покинуть это проклятое место. Кикимора направляла его к Зимней роще. Он вылетел из чернеющего леса с мертвыми деревьями в место, где было слишком светло. Глаза заболели, Баюн закрыл их и завис в воздухе. Стоило ему попасть в Зимнюю рощу, как вся его шерсть встопорщилась и заледенела.

Даже его усы поникли и неприятно тянули морду вниз.

– Мяу, мяу! – протяжно позвал Баюн, раскрыв глаза. Перед ним появился замок Берендея. Кот прислушался, но дед не отозвался. В последнее время у Ученого были проблемы со слухом, поэтому Баюн, ворча про себя, полетел к стенам замка.

Обогнув их, он опустился на балкон и отряхнулся. Двери были закрыты. Баюн толкнул их, но они не поддались.

– Мяу! – замяукал он, пытаясь увеличиться в размере, но его силы иссякли после боя, и ему нужно было их восстановить.

Его маленькое кошачье тельце замерзало, Баюн истошно мяукал, пытаясь попасть внутрь. Он устал и вымотался, но никто даже не заметил его прибытия!

– Эй, малыш, да ты же совсем продрог, – услышал он мальчишеский голос.

– Мяу! Мяу! – Баюн встал на задние лапы и уперся передними в дверь.

Мороз открыл ее для него, и кот забежал в коридор. К его ужасу, внутри было так же холодно, как и снаружи.

– Я бы согрел тебя, да у меня холодные руки. Все, что я могу, это сделать так, – Мороз выставил вперед открытую ладонь и дунул. Небольшая снежинка слетела с нее, подлетела к Баюну и, осев на его розовом носу, растаяла.

Кот почувствовал, что его больше не трясет от холода. Он благодарно отряхнулся, посмотрел на Мороза и замяукал.

– Прости, малыш, я не понимаю по-кошачьи.

Мяуканье Баюна эхом разнеслось по замку. Где-то неподалеку скрипнула дверь и оттуда выглянул старый кот.

– Баюн? Это ты, маленький негодник? – позвал дед.

Баюн побежал к нему.

– А я уж думал, что ты где-то потерялся. Хорошо, что ты летать умеешь. Если бы не твоя мать, то был бы таким же обычным котом, как и я, – сказал Ученый, когда Баюн ткнулся головой ему в шею. – Рад тебя видеть, сорванец. Заходи, погрейся.

Дверь за ними закрылась. Мороз улыбнулся, наблюдая за этой сценой. В последнее время в замке Берендея становилось уютнее.



4

Юда металась из стороны в сторону, налетала на деревья, спотыкалась, падала, но каждый раз поднималась и шла вперед.

«Поганая Вила! Если б не она с ее дурацкими принципами, я бы никогда не провела с ней столько лет в одном теле!» – Юда злилась, ей было больно, а еще она тосковала.

Тосковала по серому лицу Ивана, каким она его запомнила. Юда никогда никого не любила, и первая любовь ворвалась в ее жизнь слишком неожиданно. Она не полюбила его потому, что он был героем, и не потому, что именно они с его женой спасли их с Вилой мать от смерти. Она влюбилась в него потому, что он был недосягаем. Он не смотрел на нее, не желал ее, любил другую женщину и даже приворотное зелье на него не сработало.

– Когда я тебя найду, я заберу тебя с собой, и покажу, что я достойнее этой старой коровы! – ворчала Юда, отмахиваясь от острого шиповника.

В детстве она часто устраивала ссоры. Если сестра проглатывала все обиды, то с матерью они были на равных. Иногда мать била ее, таскала за волосы, но Вила этого не видела. Юда же ходила, гордо вздернув нос, после каждой такой размолвки. Она знала, что мать плачет ночами, но все равно продолжала выводить ее из себя.

Вила думала, что она ни о чем не догадывается, но в ту роковую ночь Юда все видела. Она слышала, как мать разбудила Вилу и повела ее к озеру. Юда шла за ними, и притаилась за деревом. Когда мать топила Вилу, Юда не издала ни звука. Она сжимала кулаки так, что болели ногти, и молилась богам, чтобы Вила больше не дышала. Она хотела быть единственным ребенком у своей матери, и готова была притворяться хорошей и послушной дочерью, лишь бы ее младшая сестра умерла.

Но чуда не случилось, и Юда лишь сильнее озлобилась. Они с сестрой выросли, стали красивыми девушками. Вила была запуганной серой мышкой, тогда как Юда не скрывала красоты: ее наряды были более откровенными, слова острее, язык длиннее, женские чары привлекательнее. Как-то раз она притворилась Вилой, чтобы уединиться с юношей на сеновале. Сестра обиделась на нее, но она не знала, что Юде пришлось нелегко той ночью.

Юноша причинил ей много боли. Сказал, что выбрал ее потому, что она серая мышка, и никому об этом не расскажет. Юда не плакала, но возненавидела Вилу еще больше. Все беды случались с ней из-за сестры. Она припрятала камень в юбке и вновь встретилась со своим мучителем. Она забила его насмерть за его деяния, и сбежала. Никто так и не узнал, кто убил его, но по всей деревне еще долго судачили о мертвом юноше без штанов.

Теперь Юда знала наверняка: Иван-царевич не причинит ей боли. Он не любит ее, но обязательно полюбит. В этот раз рядом не будет никакой Вилы, а от его старой супруги она как-нибудь избавится. Она собиралась заполучить его любой ценой, и заставить полюбить себя, даже если это в итоге сделает его несчастным.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/uliya-lim/zalese-kniga-4-zimnyaya-roscha-39430365/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения